«Остановка» (рассказ)

“Я её очень люблю, вы понимаете? Сегодня у нас как раз ровно год со дня свадьбы, годовщина значит. Я купил ей букет цветов, она любит незабудки. Наверное, именно из-за названия я их и не забываю, не путаю ни с чем другим. Спешу с работы в приподнятом настроении, мы живём в другом районе, в маленькой, но уютной квартирке. Отпросился вот пораньше, начальник понял меня, отпустил, годовщина ведь. Надо успеть. Надо успеть пораньше. Она, моя Танечка, наверняка приготовила что-нибудь вкусненькое. Я так много работаю, но этот вечер будет наш с тобой, солнце моё. Я обещаю.

Бегу до остановки. Справа замечаю группу крепких парней, в чёрных кожаных куртках, человек шесть не меньше, окружили кого-то, кричат матом, что-то явно не поделили, слышу угрозы – отморозки. Мне не видно к кому они обращены, да и некогда рассматривать. Сегодня такой важный день! Пробегаю мимо и вдруг останавливаюсь как вкопаный. Слышу какие-то совсем детские голоса на фоне пьяного мата.

– Отдай, мне мама подарила, не трогай.. ну отдай, ну пожалуйста!
– Слышь, бл…ь, придурок, заткнись, или е…о разобью. Что там у тебя ещё есть?

Поворачиваюсь и смотрю. Двое школьников, лет по четырнадцать или вроде того, а над ними, как коршуны, с презрением и чувством безнаказанности склонились ублюдки на голову выше лет по 17-18, у каждого в руках по бутылке пива. Рыгают. Гопников точно шесть человек, а этих всего двое. Я вижу, что ситуация накаляется, вижу как один из малолеток пытается выхватить у главного задиры свой телефон или что-то похожее, но тот отталкивает его так, что школьник валится на землю. Остальные ржут. Он явно угодил ему в нос или рассёк губу. Течёт кровь. Школьник закрывает лицо руками, кажется, он плачет. Второй подбегает и вцепляется в руку главаря. Отморозки валят его с ног, начинают пинать прямо по лицу. Редкие прохожие, все как один, идут мимо. Мне некогда думать, у меня в руках букет незабудок, благодаря им, я не забываю. Мне надо спешить, спешить, спешить…

– Что уставился придурок? Тебе тоже е…о набить?

Это было обращено ко мне, и я чуть было не выступил вперёд, но остановился. Отморозки ещё больше раззадорились, они били двоих детей ногами, в живот, по печени. Они бросили мне вызов, пиная их ещё сильнее, как бы показывая, что я не смогу их остановить. Это было бы странным и нелепым, пытаться усмирять пьяных подростков, когда ты с букетом цветов в руках. К остановке как раз подошёл мой автобус. Не было времени, совсем не было. Я должен ехать. Два маленьких и беззащитных пацана смотрели на меня, я запомнил эти взгляды. Похоже, им теперь достанется ещё больше. Я повернулся и быстрым шагом проследовал к автобусу.

Всю дорогу я думал об этом случае и, несмотря на противоречивость своего поступка, ощущал странную и даже пугающую уверенность, что всё сделал правильно.

– Нормально доехал? – спросила Таня и поцеловала меня.

Я вытащил букет из-за спины и протянул его ей.

– С годовщиной, любимая!

Она поставила цветы в вазу. Незабудки, чтобы не забывать – на самое видное место. Другой подарок – маленькое золотое колечко я припрятал на потом. Вот зажжем свечи, тогда. Она искренне обрадовалась любимым цветам. Я не спешил с основным подарком. В нашей маленькой, но уютной квартирке пахло всякими вкусностями.

– Ты приехал раньше, ещё ничего не готово!

Она улыбалась, а я смотрел в её глаза, и на секунду мне показалось, что она смотрит куда-то сквозь меня, будто не может сфокусироваться на моём взгляде. В это же мгновение я ощутил странный холод и почувствовал себя совершенно пустым, с ощущением, будто кто-то откачал из меня все внутренности, оставив лишь голографическую оболочку. К тому моменту я уже, кажется, подзабыл про случай на остановке, и вдруг по какой-то непонятной причине вновь вспомнил. Непреодолимая сила заставляла меня вспоминать снова и снова, проживать тот момент моего ухода, как будто больше я не помнил ни о чём вовсе, лишь ту остановку, лишь глаза беззащитных пацанов. Я был для них шансом.

– О чём ты сейчас думаешь? – спросила она.

Таня увидела, как я провалился в себя, и вернула меня обратно. Я решил, что должен рассказать ей. Вернее даже не так: я знал точно, что обязан всё ей рассказать. Прямо здесь и сейчас.
– На самом деле по дороге кое-что произошло, но я не знаю, как ты это воспримешь – начал я, рассказав ей всё до мельчайших подробностей, про глаза малолеток, про букет и про моё отступление с автобусной остановки.

До самого последнего момента она слушала очень внимательно, как будто ждала, что в этой истории вот-вот прилетит супермен и всех спасёт, более того, и это явно выражалось в её глазах, этим суперменом обязательно должен был быть я.
Я закончил рассказ. Её лицо исказилось. Её глаза смотрели на меня со злобой. Я вновь почувствовал непреодолимый холод и опять, будто я лишь оболочка, меня нет. Она пепелила стену позади меня, будто стараясь не смотреть в глаза, при этом уставив свой взгляд ровно в сердцевину моих зрачков.

– Да как ты мог так поступить! – она взорвалась, я впервые видел её такой – ты же понимаешь, что это дети! Этих отморозков нужно было пинать ногами, кусать и рвать! Неужели ты такое говно, да? Ты реально такое говно? Ты трус, как я могла всё это время не видеть, ты просто трус! Ты должен был хоть что-то сделать, наплевать на цветы, бросил бы их в мусорку, триста раз наплевать на них, ты мог заступиться?! И на время – плевать! И на хренов автобус! А если бы этот был наш с тобой ребёнок? Может их избили до полусмерти, может калеками сделали! Может даже убили?! Надо было орать на всю улицу, звать прохожих, кто-нибудь обязательно бы помог! Ты придурок, как ты мог… как я могла..

На её глазах выступили слёзы, я не знал как реагировать. Она уткнулась лицом в ладони и плакала навзрыд. Я не мог шелохнуться, ощущая лишь пустоту и странное ощущение, что несмотря на все её крики, я всё-таки поступил правильно. Я был в этом уверен, но не мог ни понять сам, ни объяснить ей. Я просто знал, как знают то, что после зимы наступает весна, а после неё – лето.

– Убирайся вон, трус. Мудак, тряпка! Пошёл вон!

Странное спокойствие ощущалось во мне. Спокойствие и безмятежность. Даже звонок в дверь не потревожил его. Она, вытирая слёзы, вскочила и побежала к двери, наверное, подальше от меня. Я, будто зная, что меня там ожидает, не торопясь последовал за ней.

– Кто там?

За дверью что-то ответили, и Таня, будто испугавшись, поспешила скорее открыть. Я стоял рядом, чуть сзади. Сначала зашла моя мама, за ней ещё незнакомый человек. Мама зашла и вдруг заплакала, кинулась обнимать Таню.

– Сашу убили, Сашу.. Сашу убили, – сквозь слёзы говорила она, даже не смотря на меня.
– Погодите, мама, ну что вы такое говорите, вот же он стоит! – Таня не глядя отвела руку и показала на меня. Мама посмотрела, и я вдруг опять почувствовал этот взгляд сквозь. Таня обернулась и посмотрела точно таким же взглядом.
– Наверное, он на кухню пошёл, – Таня смутилась, т.к. всё это время ощущала меня позади себя, она пробежала на кухню, потом проверила комнаты, туалет, ванну. Меня она нигде не нашла.

А ведь я всё это время действительно стоял рядом со всеми в коридоре, теперь уже ощущая, что смотрю на всё происходящее, в том числе и на себя, со стороны. Я не понимал, что происходит, но не мог вымолвить ни слова. Я попытался закричать, и замахать руками, но меня никто не слышал и не видел, в том числе и я сам.

– Что ты делаешь, Танюша? Ты понимаешь, его нет, я видела сама, его больше нет, его убили, – на маму опять нахлынули слёзы.
– Так вот, же, он мне цветы подарил! Незабудки, чтобы не забывала я его! Вот они, стоят в вазе на самом видном месте! – Таня повернулась к вазе. Она была пустой. Вода была налита, но цветов в ней не было. От беспомощности она заплакала

– Гражданочка, мы вынуждены сообщить, что ваш муж убит, – заговорил вдруг тот самый человек, что пришёл с мамой, – я старший следователь Ермаков, нам нужны ваши показания. Тело опознано. Он скончался ещё до приезда скорой. Двенадцать ножевых ранений. Свидетели утверждают, что он вступился за каких-то парнишек молодых, когда на тех напали другие постарше. Их было шестеро против него одного. Перед этим он успел вызвать помощь… но мы опоздали.

Мне вдруг всё стало ясно. Я знал это с самого начала, но поверил лишь после его слов. Я взглянул в глаза Тани, а потом в глаза мамы. Мне даже на секунду показалось, что они видели меня, впрочем, это было уже не важно. Я посмотрел на незабудки, они стояли в вазе на самом видном месте. Она не забудет. Я шагнул прочь и последней моей мыслью было «я всё сделал правильно».

© nayuh

Пруф